«Век вывихнут. О злобный жребий мой. Век вправить должен я своей рукой»*, или неправильное аниме

Если меня разбудят среди ночи и спросят, почему мне нравится «Изгнанник», я отвечу: «Небо. Техника. Мурата». Если попросят объяснить, почему всем интересующимся в качестве пробного просмотра я рекомендую всё того же «Изгнанника» – потому что это добротная фантастика с потрясающей графикой, отличным саунтдреком и без чрезмерных перегибов в яой, мистику или роботов, для которых нужен свой зритель со специфическими вкусами. Можно ли причислить «Изгнанника» к шедеврам? Лет через десять можно будет сказать наверняка – когда достижения CGI уже не смогут оправдать недостатки собственно истории.

Одно несомненно: в этот сериал вложили не только бюджет, но и душу, оттого чувство сопричастности и сопереживания заставляет одних зрителей возмущаться гибелью полюбившихся героев, других – искать доказательства, что кое-кто всё-таки выжил, в то время как третьи спешно варят кофе и опять ставят первый эпизод, чтобы поподробнее изучить воздушные бои, разобраться в мистериумах и найти новые подробности, мелочи и детали, благодаря которым Престейл оживает, обретая форму, глубину, время и осмысленность.

Великолепная проработка на всех уровнях произведения – первое отличие «Изгнанника» от основной массы аниме и весомое объяснение популярности этого сериала. Продумано всё: как выглядят спаренные планеты Престейла, и почему Гильдия управляет войнами, сколько пехотинцев можно потерять в сражении, и где удобнее устроить засаду, правила гонок на ваншипах и хитрости выигрыша в казино, детство одних персонажей и карьера других. Это сериал для очень внимательных зрителей, привыкших обращать внимание на такие детали, как шахматы, сконструированные таким образом, чтобы фигуры не падали при манёвре судна, и знаки на лбах, по которым можно вычислить положение в Гильдии. Исследовать можно всё: форму и костюмы, конструкции механизмов, обычаи, календарь, фотографии – и массу других «неявных» подсказок, количество которых даёт все основания сравнивать изначально условную графику аниме с кадрами кинофильма. Похожей скрупулезностью отличаются работы Миядзаки – в его фильмах тоже трудно разобраться, если не следить за мелочами.

Значительное внимание уделили обязательным элементам конструкции – вступлению, финальным титрам и заставкам. Опенинг и эндинг органично сочетаются с основным произведением, но каждый содержит в себе дополнительное послание. Во вступительном ролике представлен мир полётов и сражений, каждый герой здесь раскрыт в паре характерных кадров: устремлённость Клауса, заботливость Лави, властность Дельфины, сосредоточенность Татьяны. В то время как пафос Cloud Age Symphony соответствует эпической атмосфере сериала, лиричная плавность заключительной Over The Sky воздействует как «отдых после боя», когда можно окунуться в воспоминания и помечтать. Нельзя не отметить интересную находку в области анонса: вместо нарезки из самых ударных кадров – лаконичная пьеса, содержание которой может подсказать настроение следующей серии или всерьёз заинтриговать. Поэзия изысканных заставок с «ластоэкзайлом» на разные голоса – как последний завершающий штришок к структурной завершённости и очевидное проявление острой формы перфекционизма создателей сериала.

Основанный на оригинальной истории, «Изгнанник» свободен от жёстких рамок традиционного построения, которые задаёт манга-источник. Концептуальная структура «графического романа» (один выпуск – одна небольшая история или её половина) позволяет с лёгкостью строить сериал любой длины. Поэтому настолько необычной кажется структура «Изгнанника», которая больше бы подошла фильму. Но это несоответствие разрешается эпическим сюжетом, повествующим о переломном моменте в истории Престейла. Как торжественная мощь «Властелина колец» не могла бы развернуться в узком пространстве стандартного фильма, точно так же мир Анатоля, Дизита и Гильдии требовал неспешного развития, паутины сюжетных линий и масштабности происходящего.

Эпичность реализуется в пространстве и времени произведения, в темпе и в количестве изображаемых характеров и событий. Камерность эпизодов в доме Клауса и Лави сменяется грандиозной панорамой боя, локальные сцены в ангаре – картиной закатного неба, где массивный крейсер кажется совсем маленьким. Постоянно подчеркивается скромная роль героев в происходящем – здесь нет романтического преображения вселенной силами одного человека. Власть Алекса над «Сильваной» опирается на слаженную работу экипажа, как бы ни казалось Дельфине, что по мановению её мизинца развязываются войны, она ничто без возможностей всей Гильдии. И самое мистическое создание – Аль ничего бы не смогла в одиночку, достаточно вспомнить, сколько людей заботилось о ней и даже жертвовали жизнями.

Реализм «Изгнанника» в том и состоит, что преображение мира происходит усилием каждого, кто в этом мире живёт. Из маленьких кирпичиков, решений и рывков состоит общее дело: письмо дочки герцога Мадсейна, ружьё Морана, бутерброд Лави – с таких пустяков многое может начаться. Даже если человек не ставит себе целью на что-то повлиять, он не в силах остановить ход лавины – так Клаус осознал и смирился с тем, что его наивное геройство и желание «хоть что-нибудь сделать» во время боя за Минагис изменило судьбу пилотов Норикии.

Неспешность повествования скрадывает неотвратимость перелома, но и редкие вкрапления флэшбеков не отвлекают, а лишь подчёркивают закономерность перемен. Погибшие отцы, успевшие дать своим детям достойное воспитание и внутреннюю силу, оказали им лучшую поддержку на пути в Грандстрим. Испорченная девчонка-Маэстро вдохновила на месть и сотворила себе опасного врага – ведь Алекс преисполнен ненависти не из-за смерти возлюбленной, но из-за букета роз и презрительного смеха той, что спокойно смотрела, как гибнут люди. Даже полужалость-полуигра принца, щедро угощавшего пирожными слугу, привели в итоге к трагичному поступку во имя зарождающейся дружбы.

Так же обоснованно, логично и естественно развиваются характеры и отношения персонажей, но не отдельно взятых выдающихся личностей, а, как это принято называть, «типичных людей в типичных обстоятельствах». В этом смысле «Изгнанник» уникален. Здесь нет «героев» вообще. Нет выверенных, понятных, одномерных созданий – есть полные противоречий, сомневающиеся, нередко слабые характеры. Самые обыкновенные – даже фееричный Дио мало выделялся в обстановке Гильдии и лишь на борту «скромной» «Сильваны», среди механиков и пилотов единственный оказался по-настоящему анимешным. И почти полностью заслонил Клауса и Лави, которые словно по недоразумению попали в главные герои.

Но именно такие герои и могут быть у эпоса: вместо романтического отчаяния или болезненной изысканности – искренность и безыскусность. А геройства – ровно столько, сколько надо, только не напоказ, а само собой разумеющиеся поступки: отдать завтрак, защитить слабого, решиться на бой, даже если сердечко уходит в пятки от страха. Вместе осиротели, вместе учились летать и выживать – не каждому брату и сестре приходится настолько сродниться. Знают друг друга до донышка, а себя, как оказалось, не очень – и вот Лави оскорбляется по пустячному поводу, сама себя не понимая, что с ней происходит. А Клаус выворачивает шею, вглядываясь в небо, и не задумывается, надо ли бороться, зачем он летает, и что о нём думают окружающие. Неудивительно, что к такому предельно нормальному и почти скучному тянутся многие – словно Клаус знает какую-то особенную правду о жизни...

Можно бесконечно долго разбирать каждого, благо «Изгнанник» отличается как количеством и проработанностью героев, так степенью их участия в основном действии. Здесь нет проходных персонажей, потому что в отношении ко вселенной у каждого своё место и своя роль. Поскольку подобная ситуация в аниме случается крайне редко, с непривычки возникает желание выделить одного-двух любимчиков и воспринимать «Изгнанника» как историю приключений Клауса и Лави или историю мести Алекса Роу, или историю дружбы Дио и Люсиолы, а все противоречащие выбранной концепции факты отметать как неубедительные. Но подобная выборочность упрощает и разрушает сериал.

«Изгнанник» – полифоническое произведение, состоящее из разноплановых, часто противоречивых и спорных мировоззрений. И, как это обыкновенно случается, никто не спешит отказываться от жизненных позиций: герои сосуществуют, притираются друг к другу, терпят или пытаются понять. Или принципиально отгораживаются от «других», как Алекс, который так и остался в изоляции, упиваясь чувством вины и ненавистью, или как Татьяна, которая смогла преодолеть гордость и комплексы «самого лучшего пилота».

Герои меняются или наперекор всему остаются прежними, пытаются подладиться под реальность или стремятся переделать её, но в строгих рамках роли и в соответствии с миром. «Век вывихнут» – гамлетовские строки точно передают конфликт «Изгнанника». Что-то не так в небе Анатоля, что-то неправильно в обычном течении дней – и Клаус желает узнать, что происходит в небе, Алекс стремится исправить, Дио сбегает из роскошных апартаментов, потому что так, как было раньше, уже не может быть. Каждый ищет себе новый путь, осознанно или инстинктивно. Как Моран Шетланд, которому понадобилось много времени, чтобы разобраться, где же его место.

У каждого своя жертва и свой путь, но нет какой-то одной «волшебной кнопки», Грааля, вопроса, ответ на который разом решит все проблемы. Поэтому так болезненно воспринимается финал: «Изгнанник» заканчивается справедливым и оттого жестоким воздаянием «каждому по делам его». Это аниме о мире взрослых, где всё всерьёз, и только Аль, в силу возраста, и Дио, из-за воспитания, позволено вести себя как маленьким.

Кроме внешнего эпического сюжета, в «Изгнаннике» можно выделить две глобальные метафоры. Первая из них – шахматы, на которые прямо указывают названия серий. Такая трактовка позволяет представить героев шахматными фигурами, действующими в соответствии с правилами игры: Аль – это король, значимый и бесполезный, коронация Софии – превращение пешки в ферзя (королеву) [подробнее об этом см].

Другой символ – изображение Престейла, напоминающее песочные часы. Парность планет и парность многих ключевых персонажей, пара «пилот-навигатор» и пара кораблей, устремившихся в Грандстрим – неразделимое единство Анатоля и Дизита вновь и вновь отражается в гранях произведения и связях между людьми.

Итого, эпический и реалистический, наполненный идеями, поэзией и символами, с незабываемым дизайном Мураты Рейнджа и вдохновляющим саундтреком, «Изгнанник» по многим параметрам выходит за рамки обычного аниме. И вне зависимости от того, назовут его шедевром или нет, он уже способен заразить полётами и небом, пиратами, паропанком и гонками. Хотя, если вдуматься, такое «неправильное» аниме – без меха, вампиров и страстных объяснений в любви.

*В. Шекспир. «Гамлет» пер. А. Радловой